Сочинения: Гончаров И.А.

Сочинение по произведению на тему: Почему Обломовщина актуальна и сегодня?

В течение всей своей жизни Иван Александрович Гончаров написал цикл очерков “Фрегат “Паллада” и три романа — “Обыкновенная история”, “Обломов” и “Обрыв”. Писатель говорил, что это не три отдельных романа, а один.


Роман “Обломов” появился в печати, когда на смену старой, крепостнической эпохе стали приходить новые общественные отношения, когда в России стал полным ходом нарождаться новый слой так называемое “третье сословие”, класс буржуазии. Промышленное развитие требовало иного темпа жизни, расширения городов,

улучшения связи; но старые, еще не умершие полуфеодальные отношения, “барство”

тормозили это развитие, сказываясь на каждом шагу.


Именно эти проблемы волновали Гончарова, когда он писал свой роман. Причем его волновало “барство” не только с точки зрения социальной, но и психологической — своего рода “барство души”.


Краткое содержание романа может уместиться всего в несколько строчек. Однако события здесь не столь важны — важно, как раз, наоборот, их отсутствие. Роман, по существу, — это история о том, как ничто: ни дружба, ни любовь, ни работа — не могут пробудить к жизни главного героя, Илью Ильича Обломова.


Вся первая часть романа посвящена подробному описанию дома, привычек, поведения — другими словами, образа жизни главного героя. Гончаров рисует облик человека вялого, апатичного ко всему, что происходит вокруг. Друзья не могут вытащить Обломова на прогулку: он всячески отговаривается для того, чтобы побыть дома и полежать на диване. Дом Обломова крайне запущен, углы заросли паутиной, вещи разбросаны в беспорядке.


Дела Ильи Ильича крайне запутаны, управляющий в деревне ворует, денег нет; но у Обломова нет ни сил, ни желания заниматься этими беспокойными вещами. Хотя он и знает, что управляющий вор, выгнать его — значит искать нового; то есть решение одной

проблемы неизбежно влечет за собой необходимость решать и другие. Обломов надеется, что все решится само собой, “вдруг”, да еще с нетерпением ждет своего друга Андрея Штольца, который наверняка поможет со всем разобраться.


Во второй части романа Гончаров пытается разобраться в истоках характеров таких разных людей, как Обломов и Штольц. Он рассказывает об их детстве, о том, как и под воздействием чего формировалось их сознание, устанавливает генетическую зависимость между прошлым и настоящим, между нравами патриархальной Обломовки и привычками Обломова. Между практическим воспитанием трудом, которое дал своему сыну обрусевший немец Штольц, и постоянной жаждой деятельности Андрея. Взаимосвязь здесь самая прямая. Привыкший с детства к моментальному исполнению всех

своих желаний, к постоянному пристальному вниманию к собственной персоне со стороны многочисленной прислуги, мамок и нянек, Обломов “с молоком матери” усваивает мысль, что лучше и гораздо почетнее не работать, а получать что-либо за счет других, в готовом виде. Как справедливо отмечает Добролюбов, Илюша с детства видит, что ни маменька, ни папенька ничего не делают, трудятся лишь “триста Захаров”. Эта с

детства въевшаяся в Обломова леность души сопровождает его всю жизнь, именно она

руководит всеми его поступками. Приехав в город, Обломов оттягивает как можно более

момент поступления на должность, затем крайне нерадиво справляется со своими

обязанностями, после чего “заболевает” и на службу не является, постыдно прячась дома от ответственности за дурно выполненное дело. Точно так же ничем заканчиваются попытки Штольца расшевелить Обломова. Даже внезапно вспыхнувшая в нем любовь к Ольге Ильинской не может вывести Илью Ильича из состояния постоянного сна.


И все же, несмотря на резко отрицательную оценку состояния “постоянного сна души” Обломова, образ его трагичен. Сам Обломов добр, сердечен, никому не желает зла — напротив, его на каждом шагу пытаются обобрать жулики вроде управляющего, брата вдовы Пшеницыной и прочие. Он понимает, в полной мере осознает весь ужас своего положения, безнадежность и пустоту жизни; но ничего не может с этим поделать. Он сам выносит себе приговор, отвечая на вопрос Ольги, что сгубило его; и этот приговор — “обломовщина”. Обломов — порождение русской жизни, это не отдельный человек, а явление. Обломов спрашивает у Штольца — для чего нужна вся эта суета, для чего нужно ездить в гости, бывать в присутственных местах, разговаривать со знакомыми, которые, так же как и сам Обломов, проводят жизнь во сне — ходят и спят, говорят и спят, ездят в гости и спят. Если сон души царит вокруг, то чем хуже он, Обломов, который просто лежит на диване и спит в физическом смысле этого слова, не утруждая себя всей этой акробатикой? По крайней мере, это честнее. Он спрашивает, для чего работает Штольц — ведь он уже заработал денег, которых хватит не только ему самому на жизнь, но и его детям, и даже внукам. На это Штольц, а вместе с ним и Гончаров, возражает, что работа нужна не ради денег, а ради самой работы; ради того, чтобы чувствовать каждую минуту своего существования биение жизни, постоянно чувствовать, что ты — человек. Безделье расхолаживает и развращает душу, превращая человека в полипа, паразита, живущего за счет других, порождая и соответствующую психологию — человек постепенно деградирует, утрачивает все, что в нем было деятельного, живого.


Общественную опасность этого явления, столь характерного для России, Гончаров видел со всей отчетливостью, тем более что своими корнями “обломовщина” проникала и по сей

день проникает глубоко в российскую жизнь. Об этом со всей наглядностью свидетельствует литература. Как справедливо отмечает в своей статье Добролюбов, “давно уже замечено, что все герои замечательнейших русских повестей и романов страдают от того, что не видят цели в жизни и не находят себе приличной деятельности. Вследствие того они чувствуют скуку и отвращение от всякого дела, в чем представляют разительное сходство с Обломовым”.


Например, и “Евгений Онегин”, и “Герой нашего времени” представляют в своих героях черты, почти буквально сходные с чертами Обломова. И для Онегина, и для Печорина служба — ненужное и не имеющее смысла бремя. Они не умеют любить и не знают, чего искать в любви, точно так же, как вообще в жизни. Разница между всеми этими Рудиными, Печориными, Онегиными и Обломовым лишь в том, что Гончаров лишил

этот характер романтики, свел из заоблачной выси на мягкий диван, снабдил халатом и

дородным телом.


В своем романе Гончаров в образе Ильи Ильича Обломова показал не только исконный

русский человеческий тип, но и образ, стиль русской жизни, одну из ее характерных

сторон, сопутствующую всему ходу российской истории. Гончаров поднимает образ Обломова до уровня символа, масштабного обобщения, выводя не столько образ, сколько почти вечное социальное явление — обломовщину, губящую не только любые начинания, но и сводящую на нет усилия личностей, время от времени, несмотря ни на что появляющихся в русской истории, чтобы попытаться ускорить процесс развития

страны, ввести что-то новое, придать осмысленность извечно расхлябанной российской действительности.


Проблема, поднятая более ста лет назад Гончаровым, как нельзя более актуальна и в наши дни. Добролюбов отмечал, что Гончаров поторопился похоронить обломовщину,

сказать ей похвальное надгробное слово устами Штольца: “Прощай, старая


Обломовка, ты отжила свой век”. “Вся Россия, которая прочитала или прочтет “Обломова”, не согласится с этим”, — пишет Добролюбов, и его слова звучат для наших современников совсем не менее значимо, чем для современников самого Добролюбова и

Гончарова. Нет, не оскудела Россия Обломовыми, бездарно, апатично проживающими свою никчемную жизнь, и по-прежнему в ней катастрофически не хватает штольцев,

умеющих и желающих работать, создавать блага не только для себя, но и для

окружающих их людей.