Сочинения: Гоголь Н.В.

Сочинение по произведению на тему: Образы помещиков в поэме Н.В. Гоголя "Мертвые души"

Мертвые души... Это словосочетание можно написать без кавычек — и тогда оно будет

подразумевать не только умерших крестьян, усердно скупаемых Павлом Ивановичем

Чичиковым, но и омертвение всех основных персонажей поэмы, доказывающих омертвение человечества.


Композиция “Мертвых душ” (последовательность встреч Чичикова с помещиками) отражает представления Гоголя о возможных степенях деградации человека. “Один за другим следуют у меня герои один пошлее другого”, — отмечает писатель. В самом деле, если Манилов еще сохраняет в себе некоторую привлекательность, то Плюшкин, замыкающий галерею помещиков-крепостников, уже открыто назван “прорехой на человечестве”.


Создавая образы Манилова, Коробочки, Ноздрева, Собакевича, Плюшкина, Гоголь прибегает к общим приемам реалистической типизации — изображение деревни, господского дома, портрета хозяина, кабинета, разговоры о городских чиновниках и мертвых душах... В тех случаях, когда это необходимо, предстает перед нами и биография персонажа.


В образе Манилова запечатлен тип праздного мечтателя, “романтического бездельника”.

Хозяйство помещика находится в полном упадке. “Дом господский стоял одиночкой на

юру, то есть на возвышении, открытом всем ветрам, каким только вздумается подуть...”

Ворует ключница, “глупо и без толку готовится на кухне”, “пусто в кладовой”, “нечистоплотны и пьяницы слуги”. А между ем воздвигнута “беседка с плоским зеленым куполом, деревянными голубыми колоннами и надписью: “Храм уединенного размышления”... Мечты Манилова вздорны и нелепы. “Иногда... говорил он о том,

как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или чрез пруд

выстроить каменный мост...” Гоголь показывает, что Манилов пошл и глуп,

реальных духовных интересов у него нет. “В его кабинете всегда лежала какая-то книжка,

заложенная закладкою на четырнадцатой странице, которую он постоянно читал уже

два года”. Пошлость семейной жизни — отношения с женой, воспитание Алкида и

Фемистоклюса, притворная слащавость речи (“майский день”, “именины сердца”) —

подтверждает проницательность портретной характеристики персонажей. “В первую

минуту разговора с ним не можешь не сказать: “Какой приятный и добрый человек!” В

следующую за тем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: “Черт знает, что такое!” — и отойдешь подальше; если ж не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную”. Гоголь с потрясающей художественной силой показывает мертвенность Манилова,

никчемность его жизни. За внешней привлекательностью скрывается духовная пустота.


Образ накопительницы Коробочки лишен уже тех “привлекательных” черт, которые отличают Манилова. И снова перед нами тип — “одна из тех матушек, небольших помещиц, которые... набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки,

размещенные по ящикам комодов”. Интересы Коробочки всецело сконцентрированы на

хозяйстве. “Крепколобая” и “дубинноголовая” Настасья Петровна боится продешевить,

продавая Чичикову мертвые души. Любопытна “немая сцена”, которая возникает в этой

главе. Аналогичные сцены находим почти во всех главах, показывающих заключение

сделки Чичикова с очередным помещиком. Это особый художественный прием, своеобразная временная остановка действия: она позволяет с особой выпуклостью показать духовную пустоту Павла Ивановича и его собеседников. В финале третьей главы Гоголь говорит о типичности образа Коробочки, незначительности разницы между ней и иной аристократической дамой.


Галерею мертвых душ продолжает в поэме Ноздрев. Как и другие помещики, он внутренне не развивается, не меняется в зависимости от возраста. “Ноздрев в тридцать пять лет был таков же совершенно, каким был в осьмнадцать и двадцать: охотник погулять”. Портрет лихого кутилы сатиричен и саркастичен одновременно. “Это был

среднего роста, очень недурно сложенный молодец с полными румяными щеками... Здоровье, казалось, так и прыскало с лица его”. Впрочем, Чичиков замечает, что

один бакенбард был у Ноздрева меньше и не так густ, как другой (результат очередной

драки). Страсть к вранью и карточной игре во многом объясняет то, что ни на одном

собрании, где присутствовал Ноздрев, не обходилось без истории. Жизнь помещика

абсолютно бездуховна. В кабинете “не было заметно следов того, что бывает в кабинетах,

то есть книг или бумаги; висели только сабля и два ружья...” Разумеется, хозяйство Ноздрева развалено. Даже обед состоит из блюд, которые пригорели или, напротив, не сварились.


Попытка Чичикова купить мертвые души у Ноздрева — роковая ошибка. Именно Ноздрев

разбалтывает на балу у губернатора тайну. Приезд в город Коробочки, пожелавшей узнать, “почем ходят мертвые души”, подтверждает слова лихого “говоруна”.


Образ Ноздрева не менее типичен, чем образы Манилова или Коробочки. Гоголь пишет: “Ноздрев долго еще не выведется из мира. Он везде между нами и, может быть, только ходит в другом кафтане; но легкомысленно непроницательны люди, и человек в другом

кафтане кажется им другим человеком”.


Перечисленные выше приемы типизации используются Гоголем и для художественного постижения образа Собакевича. Описание деревни и хозяйства помещика свидетельствует об определенном достатке. “Двор окружен был крепкою и непомерно толстою деревянною решеткой. Помещик, казалось, хлопотал много о прочности... Деревенские избы мужиков тож срублены были на диво... все было пригнано плотно и как следует”.


Описывая внешность Собакевича, Гоголь прибегает к зоологическому уподоблению — сравнению помещика с медведем. Собакевич — чревоугодник. В своих суждениях о где он поднимается до своеобразной “гастрономической” патетики: “У меня когда свинина — всю свинью давай на стол, баранина — всего барана тащи, гусь — всего гуся!” Впрочем,

Собакевичу, и этим он отличается от Плюшкина и большинства других помещиков,

кроме разве что Коробочки, присуща некоторая хозяйственная жилка: не разоряет

собственных крепостных, добивается известного порядка в хозяйстве, выгодно продает Чичикову мертвые души, отлично знает деловые и человеческие качества своих крестьян.


Предельная степень человеческого падения запечатлена Гоголем в образе богатейшего помещика губернии — более тысячи крепостных — Плюшкина. Биография персонажа позволяет проследить путь от “бережливого” хозяина к полусумасшедшему скряге. “А ведь было время, когда он... был женат и семьянин, и сосед заезжал к нему пообедать..., навстречу выходили две миловидные дочки..., выбегал сын... Сам хозяин являлся к столу в сюртуке... Но добрая хозяйка умерла; часть ключей, а с ними мелких забот, перешла к нему. Плюшкин стал беспокойнее и, как все вдовцы, подозрительнее и скупее”. Вскоре семья полностью распалась, и в Плюшкине развились невиданные мелочность и подозрительность, “...сам он обратился наконец в какую-то прореху на человечестве”. Итак, отнюдь не социальные условия привели помещика к последнему рубежу нравственного падения. Перед нами разыгрывается трагедия (именно трагедия!) одиночества, перерастающая в кошмарную картину одинокой старости.


В деревне Плюшкина Чичиков замечает “какую-то особенную ветхость”. Войдя в дом, Чичиков видит странное нагромождение мебели и какого-то уличного хлама... Плюшкин — ничтожный раб собственных же вещей. Он живет хуже, чем “последний пастух

Собакевича”. Бесчисленные богатства пропадают зря... Невольно обращает на себя

внимание и нищенский вид Плюшкина... Грустно и предостерегающе звучат слова Гоголя: “И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек! мог так измениться!., все может статься с человеком”.


Таким образом, помещиков в “Мертвых душах” объединяют многие общие черты: праздность, пошлость, духовная пустота. Однако Гоголь не был бы, как мне кажется, великим писателем, если бы ограничился лишь “социальным” объяснением причин духовной несостоятельности персонажей. Он, действительно, создает “типические

характеры в типических обстоятельствах”, но “обстоятельства” могут заключаться и в

условиях внутренней психической жизни человека. Повторяю, что падение Плюшкина не

связано прямо с его положением помещика. Разве потеря семьи не может сломить даже

самого сильного человека, представителя любого класса или сословия? Словом, реализм

Гоголя включает в себя и глубочайший психологизм. Этим-то поэма и интересна современному читателю.


Миру мертвых душ противопоставлена в поэме вера в “таинственный” русский народ, в его неисчерпаемый нравственный потенциал. В финале поэмы возникает образ бесконечной дороги и несущейся вперед птицы-тройки. В этом неукротимом движении чувствуется уверенность писателя в великом предназначении России, в возможности

духовного воскресения человечества.