Все сказки мира


Краткое содержание: Голубая книга

М. М. Зощенко
Голубая книга

Однажды Зощенко был у Горького. И вот Горький ему говорит: а что бы вам, Михал Михалыч и все такое прочее, не написать вот в этой вашей сказовой, с позволения сказать, манере всю историю человечества? Чтобы, значит, герой ваш, обыватель, все понял и достало его ваше сочинение, образно говоря, до самых, извините, печенок. Вот так бы и писали: со всеми вводными словами, на смеси коммунального жаргона и, как бы это сказать, канцелярита, в такой, знаете, маловысокохудожественной манере, чтобы которые без образования, те все поняли. Потому что те, которые с образованием, они вымирающий класс, а надо, говорит, объясняться с простыми.

И вот Михал Михалыч его послушал и примерно так и пишет. Он пишет с бесконечными повторами одних и тех же фраз, потому что мысль героя-повествователя, с позволения сказать, убога. Он пишет со смешными бытовыми подробностями, которые в действительности места не имели. И он, примерно сказать, уважаемые граждане и гражданочки, конечно, терпит тут крах как идеолог, потому что его читатель-обыватель только со смеху покатится над такой книгой, но никакой пользя для себя не приобретет, его перевоспитывать бесполезно. Но как художник Михал Михалыч одерживает большую победу, поскольку на смешном мещанском языке излагает пикантные факты из разной там всемирной истории, показывая, что бывает с этой всемирной историей и вообще с любой деликатной материей, ежели в нее лапы запустит обывательское, примерно сказать, мурло.

Вот он, значит на таком вот языке и пишет «Голубую книгу», деля её на пять разделов: «Деньги», «Любовь», «Коварство», «Неудачи» и «Удивительные события». Он, конечно, хочет быть полезным победившему классу и вообще. Поэтому он рассказывает истории из жизни разных попов, царей и других маловысокообразованных кровопийц, которые тиранили трудовой народ и пущай за это попадут в позорную яму истории. Но фокус весь, граждане-товарищи, в том, что он в каждый раздел подверстывает еще несколько историй из советской жизни, новой, социалистической жизни, а из историй этих прямиком вытекает, что победивший народ есть такое же, простите, мурло и по части коварства ничуть не уступит кровопийцам вроде Екатерины Великой или Александра полководца Македонского. И получается у Михал Михалыча, что вся человеческая история есть не путь восставшего класса к своему, значит, триумфу, а один грандиозный театр абсурда.

Вот он, значит, пишет про жильца, выигравшего деньги, и как этот жилец ушел к любовнице со своими деньгами, а потом деньги у него сперли, и та жиличка его выперла, и он очень прекрасно вернулся к своей жене, у которой морда от слез уже пухлая. И не употребляет при этом даже слов «человек» или «женщина», а только «жилец» и «жиличка». Или вот он в разделе «Любовь» пишет про то, как жена одного служащего, пардон, влюбилась в одного актера, пленившего её своей великолепной игрой на подмостках сцены. Но он был семейный, и им негде было встречаться. И они встречались у её подруги. А к этой подруге очень великолепно ходил муж этой дамочки, что влюблена в артиста, а к соседу этой подруги ходила жена нашего артиста, будто бы попить чаю с пирожными, а на самом деле всякий моментально поймет, какие такие у них водились пирожные. И тут им надо было бы всем разжениться и пережениться, но поскольку уже была куча детей у всех у них, то это было невозможно и только обременительно, и все они, поскандалив и изведя этим в корне свою любовь, остались, извините за выражение, в статус-кво. Но крови много друг другу попортили, страдая, как последние извозчики или сапожники, даром что были артисты и служащие.

И так вот они живут, к примеру, поэты, которые влюблены, но жизни не знают, или артисты, у которых нервы не в порядке. И Михал Михалыч тем подписывает приговор своему классу и себе самому, что вот они оторваны от жизни. Но трудящие у него выходят ничуть не лучше, потому что только и думают, как пива выпить, жене в харю плюнуть или чтобы из партии не вычистили. При слове «чистка» с ними вроде как бы удар делается, и они перестают чувствовать в себе вещество жизни (но это уже понесло Платоновым). А исторические события в изложении Михала Михалыча выглядят того пошлее, потому что он их излагает таким же языком, каким другие его герои в поезде рассказывают случайному попутчику свою жизнь.

И получается у него, что вся история человечества есть одни только деньги, коварство, любовь и неудачи с отдельными удивительными происшествиями.

И мы со своей стороны против такого подхода ничего возразить не можем. И мы смиренно склоняем наше перо перед Михалом Михалычем, потому что так у нас все равно не получится, и слава Богу.